Как феминизм меняет отношение к телесности и стандартам красоты

Се­год­ня пе­ред фе­ми­нист­ка­ми сто­ят те же про­бле­мы. Ведь несмот­ря на весь ак­ти­вист­ский труд и пра­во­за­щит­ные до­сти­же­ния, до ми­ра рав­ных воз­мож­но­стей и ин­клю­зии об­ще­ству еще да­ле­ко. Подъ­ем кон­сер­ва­тив­ных на­стро­е­ний и пра­вых дви­же­ний, ко­то­рый на­блю­да­ет­ся по все­му ми­ру, ста­но­вит­ся пре­пят­стви­ем для всех, кто про­дви­га­ет идеи со­ци­аль­ной справедливости.

Ин­тер­нет и соц­се­ти да­ли фе­ми­нист­ско­му дви­же­нию но­вый ин­стру­мент для под­держ­ки жен­щин и осве­ще­ния про­бле­мы ген­дер­но­го нера­вен­ства. Но бу­дет ли до­сту­пен этот ин­стру­мент, ес­ли та­кие про­ек­ты, как «ре­естр ток­сич­но­го кон­тен­та», во­пло­тят­ся в жизнь? И мож­но ли го­во­рить, что этот ин­стру­мент еще до­сту­пен нам сейчас?

Сле­ва на­пра­во. На Га­лине: жа­кет и брю­ки Givenchy; бо­со­нож­ки Stuart Weitzman; оч­ки Thierry Lasry. На Вик­то­рии: жа­кет и брю­ки Max Mara; бра Giuseppe di Morabito

Да­же вполне по­все­днев­ные пуб­лич­ные вы­ска­зы­ва­ния на те­му те­лес­но­сти и фе­ми­низ­ма и без ре­ест­ров ста­но­вят­ся при­чи­ной для пре­сле­до­ва­ния. Ху­дож­ни­це, фе­ми­нист­ке и ак­ти­вист­ке из Ком­со­моль­ска-на‑Аму­ре Юлии Цвет­ко­вой гро­зит шесть лет тю­рем­но­го за­клю­че­ния за то, что она ве­ла неболь­шой па­б­лик «ВКон­так­те», по­свя­щен­ный ис­кус­ству на те­му жен­ской те­лес­но­сти, пуб­ли­ко­ва­ла под­бор­ки ра­бот са­мых раз­ных ху­дож­ниц, в том чис­ле свои.

Од­на из се­рий на­зы­ва­лась «Жен­щи­на не кук­ла», в нее во­шли бо­ди­по­зи­тив­ные ил­лю­стра­ции «У жи­вых жен­щин есть во­ло­сы на те­ле, и это нор­маль­но», «У жи­вых жен­щин по­яв­ля­ют­ся мор­щи­ны и се­ди­на, и это нор­маль­но», «У жи­вых жен­щин есть мен­стру­а­ция, и это нор­маль­но», «У жи­вых жен­щин не иде­аль­ная ко­жа, и это нор­маль­но». За ве­де­ние это­го па­б­ли­ка Юлю об­ви­ня­ют в рас­про­стра­не­нии пор­но­гра­фии, и уже три го­да она не мо­жет по­ки­дать свой го­род, вы­нуж­де­на хо­дить на бес­ко­неч­ные за­кры­тые су­деб­ные за­се­да­ния и пы­тать­ся до­ка­зать, что она не пре­ступ­ни­ца, а ис­кус­ство и ху­до­же­ствен­ные ри­сун­ки жен­ско­го те­ла — не порнография.

По­ми­мо де­ла Юли, но­вост­ная лен­та за по­след­ний год — це­поч­ка при­ме­ров то­го, как го­су­дар­ство не за­щи­ща­ет жен­щин в си­ту­а­ци­ях, в ко­то­рых обя­за­но их за­щи­щать, и не счи­та­ет­ся с их пра­ва­ми там, где обя­за­но счи­тать­ся. Де­ло не толь­ко в бес­чис­лен­ных слу­ча­ях до­маш­не­го на­си­лия, для неспеш­но­го ре­а­ги­ро­ва­ния на ко­то­рые у по­ли­ции все­гда на­хо­дят­ся при­чи­ны. И не толь­ко в бес­ко­неч­ном по­то­ке мас­со­вых угроз, что ва­лят­ся на фе­мак­ти­ви­сток в соц­се­тях. Де­ло в том, что жен­щи­ны в Рос­сии пре­вра­ща­ют­ся в соб­ствен­ность, ко­то­рой го­су­дар­ство счи­та­ет воз­мож­ным рас­по­ря­жать­ся.